ПЕСНЬ ЛУНЕ
Приветствую тебя, о Цинтия младая! Исходишь из ночных печальных туч И, взор умильный осклабляя, Лиешь свой ясный, тихий луч На гор хребты, в поля безмолвны, На дремлющий в тумане лес, И сыплешь на катящиеся волны Сребро свое с небес. Какое зрелище, светил нощных царица, Являешь ты моим восторженным очам: Плывет твоя жемчужна колесница По сизым облачным зыбям. И ночь от ней бежит — земля в своей дремоте Мечтает быти снова дню; Но ты, о кроткая, претишь дневной заботе И любишь сладку тишину! — Теперь и ветерок с Сильфидой Шептаться в роще перестал: Волшебный зрак твой сребровидной Его очаровал. И нимфы сих потоков чистых, Твой образ девственный любя, Во осененьи древ ветвистых Являют на струях себя; Нереид сонм средь морь изник в кругах струистых, И роги раковин Тритон вознес, трубя. А здесь на ветке воспевает Среброгортанный соловей, И восхищенье изражает Он трелию своей. Фиалка кроткая, ночная, От сладких недр свой в жертву дух Тебе, богиня, воссылая, Росистый окурила луг. Лишь филин, сын угрюмой ночи, Твой ясный ненавидит свет; Он с трепетом, сжав мутны очи, В дупло свое ползет. Луна, не истине ль подобна ты святой! А птица темная — неправде, ибо той Противно просвещенье, Любезен лишь душевный мрак; Ей истины небесной зрак Наводит ослепленье. Но ах, за тучу скрылась ты: Как дева скромная похвал себе стыдишься? — Нет! в новом блеске красоты Явилась ты опять: в кристалл ручья глядишься. С веселием ручей в себе твой образ зрит; Он струйкам не велит игривым колыхаться, И стелется стеклом, недвижимо лежит, Чтоб доле зрелищем волшебным наслаждаться. Ах, никогда ты столь прелестна Мне не казалась, нежна луна! В блеске перловом убранства небесна Столь восхитительна, столько ясна! Или, украсившись для пастуха любезна, Течешь ты посетить его средь тонка сна?.. На Латмосе многолесистом[2] Твой милый спит Эндимион, И бурны ветры наглым свистом Его прервать не смеют сон. Амуры одр покойный Постлали средь цветов, Над оным в полдень знойный Сплели зеленый кров, Затем, чтоб жар полдневный Не жег его ланит; Эндимион блаженный, Храним любовью, спит. Он спит, сей юноша прелестный, Любимец чистой красоты; Он спит — веселия небесны Ему во снах являешь ты. Все радостью и счастьем дышит, Смеется все его вокруг; Он голос дев парнасских слышит И струн Аполлоновых звук. Видит пляску граций нежных Он на бархатных лугах, В элисейских, безмятежных, Восхитительных полях; Он амврозию вкушает, Нектар благовонный пьет; Жизнь божественну мечтает И спит, не чувствуя забот. Спеши, Прекрасная, его умножить счастье, В объятиях любви покоем насладись; Бессмертны боги все любви покорны власти, Носить оков ее приятных не страшись! На блещущем престоле возлегая, Глубокой ты внимаешь тишине И, свет волшебный разливая, Смеешься кротко мне! Волнистые вдруг тучи нагоняет Зефир, твой от меня скрывая взор; Но вот опять он резво увлекает Легкоплывущих облак флер… Ах, не надолго! — ты уже свершить готова Небесный путь; с тобой расстаться должен я! Се в недрах облака густого Сокрылась, обелив одни его края… И нощь свой черный скиптр уже приемлет паки, Чтобы покрыть природу мглой; Блуждают призраки вокруг ее толпой И тихий сон свои повсюду стелет маки. Все-все в молчанье! И соловей уж не поет; Лишь источника журчанье Сквозь кустарник в слух мне бьет. Ах прощай, светило ночи, Цинтия, поэтов друг! Зреть тебя стремятся очи, Петь тебя стремится дух. Светила дневного златая колесница Когда во океан вечерний погрузится, Угаснут сумерки, и все обымет мгла, — Тогда ты посети дубравы и луга; Будь мне подругою в святом уединенье, Забот моих туман лучом своим рассей И вместе с оным мне в смущенну душу лей Бальзам успокоенья!
август 1799 г.
Источник: http://Востоков | 
