Я стояла у стены замка-монастыря расположенного на утесе, вздымающемся над бескрайней степью, словно гребень гигантской волны. До земли было метров триста. Передо мной расстилался пейзаж нереальный в своей фантастической красоте. Раскинувшееся вокруг пространство походило на степь, с разбросанными по ней оазисами из лиственных деревьев. Участки степи, заросшие невысокой травой и полевыми цветами, перемежались с песчаными прогалинами светло-бежевого цвета. Небо, лимонное у горизонта, ближе к зениту светлело, становясь почти белым. Солнце еще не взошло, а может быть, его и вообще не было в этом мире. Бледно золотистый свет, льющийся с неба, создавал иллюзию раннего солнечного утра. Зеленые острова леса гармонично сочетались с пятнистой степью и необычным светло-желтым небом. Было непривычно тихо. Ни единого звука не долетало до моих ушей, не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Я обратила внимание, что в этом мире нет ни животных, ни птиц, ни насекомых. Ничто не нарушало покоя моей души.
Оторвавшись от сюрреалистического пейзажа, я прошла вдоль высокой стены обители, сложенной из крупных каменных блоков, и стала спускаться вниз по лестнице. Широкие ступени лестницы также были выполнены из тесаного светло-серого камня. У подножия утеса за крупным валуном я увидела женщину, занимающуюся хозяйственными делами. На ней было простое длинное платье из ткани в мелкий цветочек. Белый платок, покрывавший голову, был завязан сзади на шее. Я знала, что она живет в обители и, как и все остальные, занимается хозяйственными каждодневными делами. Заметив меня, она подошла и приветливо спросила, понравилось ли мне здесь.
- Да, очень понравилось! – Ответила я. Это необыкновенное место и в самом деле так меня очаровало, что мне не хотелось его покидать. Какое-то внутреннее чувство говорило, что только от моего решения зависит, остаться ли мне здесь или вернуться в свой мир. Красивая природа, тишина, покой, отсутствие всяческой суеты, неторопливость существования все это притягивало меня. Но заботы и обязанности в моей той жизни напоминали, что я должна вернуться как бы мне не хотелось поселиться в этом райском уголке. Женщина предложила показать свое хозяйство и рассказать, чем занимаются члены обители. Мы подошли к пустым грядкам. Моя сопровождающая сказала, что она просеивала землю для цветов. Вокруг и в самом деле росли кусты, усыпанные темно-вишневыми соцветиями, похожими на цветы шиповника. Она набрала земли в деревянный поддон и показала мне. Грунт был необычного светло бежевого, почти белого цвета. Причем в нем находилось много крупных круглых, плоских семян того же цвета, что и грунт. Откуда-то пришло знание, что эти зародыши различных растений. То есть из них можно вырастить все, что угодно. Надо только мысленно представить то, что требуется, какое растение тебе хотелось бы получить. Я слушала рассказ женщины, а моя душа разрывалась между желанием остаться в обители и долгом перед моими родными, требующим возвращения в свой мир. Я думала о том, что здесь нет праздности, что много времени занимают работы необходимые для поддержки обители, поэтому не будет возможности рисовать картины, иконы же мне не доверят писать, так как у меня нет художественного образования. А рисовать мне хотелось. Затем пришли мысли о детях и родных:
- Кто же им поможет, если я не вернусь? Я еще им нужна.
Наконец, я отвлеклась от раздумий. Мы отошли уже довольно далеко от утеса. Я посмотрела вверх на монастырскую обитель. Архитектурное решение комплекса было не обычное. Массивный низ и легкий летящий верх. Толстые стены и узкие стрельчатые башни с высокими коническими крышами. Здание представляло собой что-то среднее между замком, крепостью и дворцом. Сложенное из серых каменных блоков оно было как продолжение скалы, ее завершающий штрих, природный хаос, переходящий в упорядоченную структуру. Монастырем этот комплекс я назвала по инерции ввиду его уединенности и удаленности от мира. Обитель – более подходящее для него название. Обитель, в которой живут в тишине, покое, сосредоточенности и трансцендентных размышлениях люди, ведущие духовный образ жизни. Несмотря на внушительные размеры здания, его население было малочисленным, потому что его обитатели предпочитали уединение.
Мы с моей спутницей не спеша шли вокруг скалы между редкими плодовыми деревьями, небольшими грядками с зеленью и цветочными кустами. Подойдя к невысокой ограде сложенной из каменных блоков размером с кирпич, я увидела стоящий на ней странный предмет. Высотой сантиметров пятнадцать он походил на ажурный сосуд или, скорее, на светильник из вороненого металла. Внутри него сияла золотистая шаровая молния. Я почувствовала, что этот предмет является магическим концентратором энергии. Гид, заметив мой интерес к предмету, пояснила:
- Его энергия подпитывает растения вокруг скалы. Еще она сказала, что коваль – кузнец, сделавший его, живет здесь же. Он изготавливает для обители необходимые инструменты и подобные этому экспонаты, которые являются предметами магического искусства.
- Выкованное с помощью магии железо, способно сохранять в изготовленных из него ажурных сосудах концентрированную энергию. К тому же это настоящие произведения искусства! – Сказала моя спутница.
- Эти предметы искусства отличаются от экспонатов моего мира так же, как картина, написанная на холсте, отличается от объемной голографической картины, живущей в пространстве своей жизнью. – Подумала я. Я вспомнила о «Живой картине», которую видела в доме-лабиринте в одном из своих путешествий во сне.
Женщина предложила познакомить меня с кузнецом. Им оказался смуглый немолодой мужчина лет сорока пяти с черными глазами, черными волосами и такого же цвета короткой густой бородой. Он сидел под навесом и что-то мастерил. Я осмотрела несколько сделанных им кованых предмета. Они были красивы, необычны, заключали в себе сияющую энергию, они были непонятны, как было бы непонятно человеку средних веков назначение выключенной хрустальной люстры – то ли это предмет искусства, то ли прибор, имеющий определенные функциональные свойства, то ли, то и другое вместе.
После встречи с кузнецом моя спутница предложила сходить на пруд. Пройдя еще немного вокруг скалы, мы очутились перед невысоким каменным спуском. Недалеко от него поблескивало зеркало пруда. К нам подошли двое монахов. Узнав, куда мы направляемся, они предложили проводить нас, сказав, что тоже идут к пруду. Один из них стал спускаться вниз, а второго я хорошо рассмотрела. Это был молодой загорелый человек с волнистыми темно-каштановыми волосами, карими глазами, чисто выбритый. Он был одет в черную рясу до пят, похожую на ту, что носят монахи. Вот только ткань, из которой она была сшита, была слишком нарядной для рясы. Черный шелк от пояса падал тяжелыми складками. Его цвет был столь глубок, будто ткань, словно черная дыра, поглощала весь спектр волн, ничего не отражая. Казалось, вглядись в эту абсолютную черноту, не дающую бликов, и перед тобой откроется бездна непроницаемого первобытного хаоса. На черном фоне эффектно выделялся пояс из круглых звездчатых звеньев, похожих на то ли на экзотические цветы, то ли на непонятные символы. Два длинных конца пояса свободно свисали спереди.
Монах спустился по камням крутого откоса и подал мне руку, помогая сойти. Когда мы подошли к пруду, я всмотрелась в его темную глубину. Там колыхались тени, в очертаниях которых можно было угадать листья растений. Потом появились рыбы размером с хорошую сковородку, похожие на больших сазанов. Их крупная золотая чешуя вспыхивала огненными бликами. Я зачарованно наблюдала, как они медленно проплывают подо мной словно огнистые луны на темно-коричневом небе.
На этом сон заканчивается. Я так и не решила, остаться ли мне в этом притягательном для души месте. Или вернуться в свой неспокойный суетной мир. Но я знаю ответ! Я бы все равно вернулась, потому что здесь у меня есть обязательства, не выплаченные моральные долги, здесь мои близкие, к которым я привязана и которых люблю. Здесь еще не нарисованы все картины, которые я хотела бы нарисовать. Не написаны все стихи, которые я хотела бы написать. В этом мире у меня еще много дел.